Ассоциация государственных научных центров "НАУКА"
Ассоциация государственных научных центров "НАУКА"
— Евгений Николаевич! Вы всю жизнь проработали в институте, который не входит в структуру Академии наук. Ведь ВИАМ, в который вы пришли 40 лет назад, — отраслевой институт, относящийся к сфере прикладной науки. Насколько вы внимательно следили за теми процессами, которые привели академию к ее нынешнему положению?
— ВИАМ всегда очень активно сотрудничал и с АН СССР, и с РАН. Еще в самом начале деятельности моим научным руководителем был академик Сергей Тимофеевич Кишкин и академик Иосиф Наумович Фридляндер. А я всегда считал академию важным фактором нашего развития и движения. Мы вместе с учеными академии получали важнейшие результаты в рамках сформулированных нами заданий в части, например, создания новых схем синтеза, изучения влияния различных добавок на материалы, разработки систем защиты от воздействий окружающей среды. Очень важно, что полученные результаты всегда получали практическое применение в конкретных разработках. Например, вместе с Академией наук нами был разработан уникальный, не имеющий мирового аналога сверхпрочный алюминиевый сплав с прочностью стали - для изготовления газовых центрифуг обогащения урана центрифужным методом.
По большому количеству направлений мы сотрудничаем и сейчас. Это совместная работа с 36 институтами РАН. Я считаю, что в РАН работают очень талантливые люди, глубоко понимающие свой предмет. Более того, уверен, что по многим нашим материалам мы никогда не получили бы результатов, если бы в этих работах не принимали участие ученые Академии наук.
— Так как вы находитесь не в эпицентре реформ и можете смотреть на эту ситуацию со стороны, скажите, какова главная проблема академии?
— За всю свою жизнь я понял очень простую вещь: человек, даже если он занимается любимым делом, всегда должен понимать, что это дело важное, от него ждут результатов и эти результаты будут реализованы. Второе: для того, чтобы человек был удовлетворен своей работой, он должен иметь хорошее оборудование, достойные условия для работы и соответствующую зарплату. Но ключевым моментом остается все же востребованность результатов! К сожалению, сегодня в академии этим вопросам достаточного внимания не уделяют.
— Понятны ли сейчас вам настроения академиков: в какую сторону хочет двигаться большинство из них?
— Для того чтобы определить вектор движения, нужно иметь четкий прогноз развития науки и техники. Мне кажется, сейчас никто этого не понимает. Один прогноз на будущее делает НИУ ВШЭ, другой прогноз делает РАН, третий — Министерство образования и науки. Почему нельзя сделать одну комиссию, чтобы люди сели за один стол и договорились? Есть же хороший пример, когда в СССР работала комиссия по научно-техническому прогнозированию под руководством вице-президента Академии наук академика Котельникова. Комиссия разрабатывала удивительно точные прогнозы, которые ложились в основу планирования научных исследований в стране и оказывали существенное влияние на народное хозяйство в целом, а рекомендации в обязательном порядке учитывались правительством при составлении пятилетних планов. И ведь глубина прогнозирования была немаленькая — 15-20 лет.
И уже совсем недавно, в новой программе по созданию материалов нового поколения, мы сформулировали 27 задач для проведения фундаментальных исследований в области материаловедения для институтов Академии наук, причем результаты этих исследований будут положены в основу последующих прикладных работ и ОКР. Поскольку на часть фундаментальных работ в этой программе удалось получить 150 миллионов в год — мы оставили восемь задач, которые будут реализованы, а их актуальность поддержана генеральными конструкторами и руководителями технологических направлений.
Еще в 2010 году для того, чтобы знать, куда двигаться, институтом была проведена огромная работа: мы проанализировали все запросы, все существующие проекты, определили перечень наиболее важных мировых технологий. Мы поняли, что в США и Европе 10 приоритетных направлений, у нас получилось 18. В обсуждении этих направлений принимало участие 80 организаций. В результате в 2011 году мы разработали "Стратегические направления развития материалов и технологий их переработки на период до 2030 года" и утвердили этот основополагающий для нас документ на научно-техническом совете Военно-промышленной комиссии.
Теперь эти Стратегические направления являются для нас основным ориентиром: перспективные планы развития института строятся исходя из поставленных в них задач. Но ведь так же можно было бы сделать в любом отделении РАН!
— Возвращаемся к пятилеткам?
— А что плохого в пятилетках? Я уже давно утомился слушать общую болтовню: вот мы в 2035 году создадим "умное производство". Но до 2035 года еще дожить надо! Может быть, расскажете об этапах всех этих процессов? У Отделения сельскохозяйственных наук уже есть своя утвержденная в августе этого года правительством программа, у Отделения медицинских наук — тоже. Вот пример системного подхода! Эти планы должны быть частью стратегии научно-технологического развития, которая утверждена президентом. И, конечно, должна быть Государственная программа фундаментальных и поисковых исследований, которую жизненно необходимо разработать, согласовать, а затем и утвердить в правительстве.
— А ведь сейчас институты ФАНО-РАН сами формулируют себе задания?
— И все их предложения, конечно же, проходят. Им дают на это субсидии. А субсидия предполагает, что ты не можешь получить отрицательный результат. Ты должен всегда получать положительный! Но ведь в науке так не бывает… Сейчас же, если ты выполнил работу с отрицательным результатом, то тебе скажут: деньги-то верни! Отрицательный результат не подходит!
— А вы хотите, чтобы вместо субсидий были НИР?
— Именно так. Но ведь сейчас возникла абсурдная ситуация! В советское время и вплоть до 1996 года государственные деньги шли на научно-технический прогресс в общем. Они выделялись на фундаментальные исследования, а заканчивались прикладными исследованиями и ОКР. Сейчас по бюджетному классификатору фундаментальные исследования можно финансировать только из общегосударственных расходов (раздел № 1), а прикладные — только из раздела "национальная экономика" (раздел № 4). То есть прикладная наука не может поддерживать фундаментальную.
Нужно восстановить цепочку превращения знаний в продукт, которая была действенной раньше: академия — научные центры — конструкторские бюро.
— Вы хотите сильно привязать фундаментальную науку к народному хозяйству. А как же черные дыры и стандартная модель?
— Несомненно, некоторые области должны финансироваться государством без ожидания быстрой отдачи, так как эти направления устремлены в будущее и станут нашим научным заделом на далекую перспективу. Эти направления однозначно должны быть поддержаны и профинансированы, чтобы через некоторое время наша страна не столкнулась с утратой целых научных школ. Особенно это касается теоретических дисциплин и гуманитарных, и общественных наук, которые выполняют важнейшую роль, хотя результаты их работы нельзя, что называется, "потрогать руками".
Но при этом мы должны определить для себя и потом поддерживать баланс между фундаментальными и прикладными исследованиями, не допуская перекоса ни в какую сторону. Наука не может быть "вещью в себе", она должна быть частью экономики страны, ее отраслью, тесно связанной со всеми другими отраслями. Как говорил Петр Капица: "Надо помнить, что пути и темпы развития науки определяются ее связью с жизнью". И, кстати, все уставы Академии наук, кроме последнего, указывают на такую связь, а где-то в устав даже внесены приоритетные области развития.
Устав 1927 года: "Академия наук имеет следующие задачи: изучать естественные производительные силы страны и содействовать их использованию, приспосабливая научные теории, результаты научных опытов и наблюдений к практическому применению в промышленности, культурно-экономическом строительстве СССР".
Устав 1963 года: "Академия наук СССР имеет своей целью осуществление перспективных научных исследований, непосредственно связанных с развитием производства, выявлением принципиально новых возможностей технического прогресса, подготовки рекомендаций для их использования в народном хозяйстве".
А вот в уставе 2014 года написано, что академия должна обеспечивать преемственность, но никто не объясняет, что это означает и как это должно реализоваться.
— Как восстановить "инновационную цепочку", если исчезли шесть тысяч отраслевых институтов?
— Надо образовывать при институтах собственное производство, малые предприятия, заняться проблемой создания рынка интеллектуальной собственности. Когда этот рынок начнет работать, тогда инновационная система начнет функционировать.
У нас нет побудительных факторов патентовать, защищать свои права, двигать и продавать. Крупный бизнес в этом направлении тоже не стимулируют, а он должен быть заинтересован, чтобы брать эти разработки институтов. Бизнес надо зажать в плане экологии, полноты извлечения — тогда дело пойдет. А сейчас он продолжает забивать нашу окружающую среду, чтобы быстро изъять еще существующие недра. Но ведь ясно, что долго мы так не протянем.
— А сколько сейчас у нас получается патентов в год в пересчете на исследователя?
— Это, кстати, очень говорящие цифры. У нас число исследователей падает. Сейчас это 400 тысяч. В СССР было 800 тысяч. При этом Советский Союз подавал 300 тысяч авторских свидетельств в год. Сейчас Китай, который раньше нигде не фигурировал, — лидер. У него 1 200 000 исследователей, и каждый исследователь получает один патент в год. Один патент в год на человека! У американцев семь человек в год получают патент. У нас в ВИАМ — один патент на пять человек в год. А в РАН — 30 человек в год подают один патент.
— Как бы вы определили первоочередные задачи для РАН?
— Первая задача — это повышение статуса и роли Академии наук в стране. Мы должны вернуть академии статус высшего научного учреждения Российской Федерации, принять соответствующий нормативный акт, изменить устав академии. Нужно выстроить четкий механизм взаимодействия между академией и государственной властью.
Вторая задача — реализация в полном объеме прогнозно-аналитической и экспертной функций.
Третья задача — изменение системы финансирования. Нужна Государственная программа фундаментальных и поисковых исследований и адресная инвестиционная программа по техническому перевооружению академических институтов, единый план закупки высокотехнологичного и дорогостоящего оборудования на среднесрочный период. Большим подспорьем будет привлечение дополнительных средств за счет обеспечения правовой охраны на результаты интеллектуальной деятельности и продажи лицензий на полученные результаты.
Четвертая задача — решение накопившихся социальных вопросов и подготовка кадров с восстановлением академической аспирантуры. Нужно прямо сказать: предложения Минобрнауки для академии не годятся. В министерстве считают, что аспирантура — это следующая ступень образования, а ведь на самом деле она должна быть началом научной деятельности. Аспирантура должна учить людей проводить собственные, самостоятельные исследования, генерировать идеи. У нас сейчас страна стала страной потребителей, а не созидателей. Людей буйных, как говорил Высоцкий, осталось очень мало. Но богатство России не в недрах, а в мозгах.
Источник: РИА Новости