Изобретение: путь к патенту

Даже те, чей возраст уже подтягивается к тридцати, вероятно, удивятся, узнав, что общественный статус изобретателя в СССР был чрезвычайно высок. Руководящие органы по изобретательству (они именно так и назывались) — всесоюзные, республиканские, областные — возникали уже с 1924 года. Но «золотой период» в жизни советских изобретателей начался с конца 1950-х годов, когда были образованы Всесоюзное общество изобретателей и рационализаторов (ВОИР) и Государственный комитет по изобретениям и открытиям.

У изобретателей был свой профессиональный праздник 30 июня, профессиональные знаки отличия «Заслуженный изобретатель СССР» и «Заслуженный рационализатор СССР». Разработчики получали авторские свидетельства — красивые гербовые бумаги с печатями. За изобретения платили премии размером примерно с зарплату, а то и две. За рационализаторские предложения — как решит руководитель, но не менее 20 рублей (по тогдашним ценам — четыреста поездок на метрополитене). Это были хорошие деньги. К тому же авторы открытий и наиболее крупных изобретений могли сделаться кандидатами и докторами наук без защиты диссертации.

В СССР регистрировалось около 300 тысяч изобретений в год. Рацпредложений — на порядки больше. И не важно, что, согласно ироничному закону Теодора Старджона («девяносто девять процентов чего бы то ни было — абсолютный хлам»), немалое количество изобретений и «рацух» пылилось на полках патентных библиотек. Важно то, что творческая мысль работала непрерывно и, согласно другому известному закону диалектики, количество рано или поздно перетекало в качество. Внимательным отношением на государственном уровне к творцам, по сути, и объясняется многолетнее мировое лидерство страны в аэрокосмической отрасли, оборонной промышленности и во многих других отраслях науки и техники. И хотя авторы изобретений и открытий в большинстве своём вели весьма скромный образ жизни, быть изобретателем в Советском Союзе было почётно.

Поскольку без соответствующей квалификации правильно составить документы на регистрацию изобретения практически невозможно, на каждом предприятии создавались специальные патентные отделы или, во всяком случае, в штат вводилась должность инженера-патентоведа, который и помогал изобретателю по бумажной части. Патентов как таковых в СССР не было — охранным документом служили авторские свидетельства. Запатентовать изобретение могло государство, если намеревалось продать идею для внедрения и использования иностранным производителем.

После распада СССР появились первые российские законы об авторском и патентном праве. Россия сделалась участником международных конвенций и договоров, регламентирующих права авторов изобретений и патентообладателей. Вот теперь патент, как и во всём мире, мог стать частной собственностью и изобретатель, создав некое оригинальное устройство, вещество или технологию, теоретически вполне мог превратиться в миллионера. Например, передав производителю — российскому или зарубежному — права на использование и получая часть прибыли от продажи инновационного продукта. Правда, повторю, чисто теоретически. Почему?

Во-первых, за подачу заявки, за патентную экспертизу и регистрацию патента нужно платить, а потом его ещё и поддерживать, то есть подтверждать авторство, уплачивая в течение 20 лет патентную пошлину. Пока платишь — патент существует. Забыл заплатить или кончились деньги — его как бы уже и нет. Но этих самых денег часто не было не только у изобретателя, но и у предприятия, в стенах которого изобретение создано. Да предприятия и не понимали, зачем им с патентованием связываться. А во-вторых, — и это тоже очень важно! — мало патент получить и поддерживать, нужно уметь найти покупателя и этот патент ему продать. Теория в практику не превратилась: в сообществе новоиспечённых российских миллионеров изобретателей не наблюдается. Более того, сам термин «изобретатель» в обывательском восприятии практически сравнялся с определением «блаженный». К 2000 году количество подаваемых в России заявок на изобретения сократилось на порядок (около 25 тысяч в год).

С 2000 года отношение государства к науке начало меняться в лучшую сторону. За последние 11 лет бюджетное финансирование государственных научных учреждений выросло с 17,4 до 250 млрд рублей. Однако количество поданных заявок увеличилось всего на 7% (с 24 777 до 26 495). И это весьма тревожное обстоятельство, поскольку в мире происходило совсем иное. В Южной Корее, например, за те же годы подача заявок возросла в 2,3 раза, а в КНР — в 5,2 раза.

Люди — генераторы идей — в стране не перевелись, как бы трудно им ни было, и площадки, на которых эта творческая мысль неизменно произрастает и остаётся востребованной, до сих пор существуют. Одна из таких площадок — Всероссийский институт авиационных материалов (ВИАМ). И поскольку ясно, что сегодня важно не только ИЗОБРЕСТИ, но и ДОНЕСТИ изобретение до производства, заставить его работать на промышленность, прогресс, казну, в конце концов, речь дальше пойдёт о том, как в ВИАМе это делается.

Рассказывает начальник Управления интеллектуальной собственности ВИАМ Галина Ильинична Савельева.

— Патентный отдел в институте, как и в других крупных научно-исследовательских центрах, появился в 1964 году, а спустя 11 лет стал головным в отрасли создания авиационных материалов. В его информационно-поисковом центре действовала механизированная система поиска патентов, которая на ту пору аналогов в стране не имела. Без такого центра было не обойтись, учитывая, что сотрудники института ежегодно подавали 200—300 заявок на изобретения и более 1000 рацпредложений. В те годы 52 изобретения, созданные в стенах ВИАМа, были запатентованы в ведущих промышленных странах мира — в США, ФРГ, Канаде, во Франции, в Италии, Японии, Англии и других. Ещё одна чрезвычайно важная цифра: пятая часть изобретений ВИАМа используется в производстве, принося прибыль институту и государству (по стране этот показатель составляет всего 2%). Изобретения могут приносить деньги и изобретателям, и предприятию, в стенах которого эти изобретения создаются, и производителю, их использующему, и государству. Но только в том случае, если заниматься их коммерциализацией, то есть превращать в реальный объект сделок купли—продажи. Однако интеллектуальная собственность — товар деликатный, его через аукционы и конкурсы не продашь. Потенциального покупателя необходимо заинтересовать. Показать в цифрах, сколько он выиграет, каковы технологические и коммерческие риски приобретения. Риски действительно велики: зачастую «под изобретение» нужно не только новое оборудование приобретать, но и цеха новые строить.

Как бы то ни было, переданные по лицензиям российским и зарубежным предприятиям и фирмам изобретения ВИАМа приносят неплохой доход — 70 млн рублей ежегодно. Но для крупного научно-производственного центра это не единственный способ получения прибыли от творческой деятельности изобретателей. В ВИАМе создано 25 инновационных производств, использующих собственные материалы и технологии, защищённые патентами. Клеи, связующие, припои, заготовки из интерметаллидных сплавов и многие другие продукты этих производств весьма востребованы не только авиационной промышленностью, но и производителями медицинского оборудования, строителями и предприятиями химии и других отраслей.

С предприятиями — потребителями наукоёмкой продукции институт связывали длительные и прочные отношения. Например, с Каменск-Уральским металлургическим заводом (КУМЗом) ВИАМ успешно сотрудничает более 50 лет. Конечно, найти взаимопонимание в новых экономических условиях с руководством таких производств было намного проще, чем выстраивать их на новом месте.

Но и тут неожиданно обнаруживались подводные камни, способные потопить не только отдельное предприятие, но даже целую отрасль. Самарский металлургический завод (СМЗ) долгие годы был надёжным партнёром института. Именно это обстоятельство и стало причиной того, что ВИАМ передал заводу исключительную лицензию сроком на 20 лет на производство чрезвычайно перспективного авиационного сплава. В тот момент завод принадлежал компании «Сибирский алюминий». В результате реорганизаций и слияний компания сменила вывеску. Владельцем завода стала новая компания — «Русский алюминий» (РУСАЛ). А СМЗ продали американской компании. Продавать иностранному владельцу завод, фактически единственный в стране производитель стратегических материалов для ракетной и авиационной отраслей, было ни в коем случае нельзя. На СМЗ имелся единственный в стране пресс для штамповки крупногабаритных изделий, купленный ещё в советское время за немалые деньги. Попытки ВИАМа воспрепятствовать сделке успехом не увенчались. Завод со всем содержимым был продан фактически по цене одного пресса. И право в течение 20 лет производить или не производить сплав перешло к новым хозяевам, которые пришли на российский рынок, чтобы внедрять собственные сплавы, и конкуренты им были не нужны.

ВИАМ инициировал судебный процесс расторжения лицензионного соглашения, поскольку заключалось оно с «Сибирским алюминием», а не с РУСАЛом и при продаже завода в балансе не было указано. Разбирательство длилось три года. В конечном счёте процесс ВИАМ выиграл. Можно было бы радоваться победе, кабы не утерянные время и силы. Да и победа оказалась не окончательной. Несмотря на судебное решение, СМЗ продолжает выпускать сплав — фактически уже незаконно. Так что впереди ожидаются новые судебные тяжбы. Однако отрицательный опыт — тоже опыт. Подобных лицензионных соглашений ВИАМ больше не заключает.

В России три четверти изобретений создаётся за счёт средств государственного бюджета и бюджетов субъектов РФ. То есть сам изобретатель правами на своё изобретение не обладает, перспектив на его использование для себя не видит. Значит, и интереса к его коммерциализации — внедрению, продаже лицензии, получению прибыли — не имеет. Государство ему даже авторского вознаграждения не платит. Получается, что инженеру, учёному никакого «денежного» смысла возиться со своим детищем нет.

А «возни» много: надо оформлять заявки на выдачу патентов, поддерживать их действие, договариваться с возможными производителями и оформлять лицензии, обеспечивать режим коммерческой тайны. Всем этим вынужден заниматься сам изобретатель (точнее, организация, где изобретение состоялось), потому что ему одному небезразлично, что случится с его творением, которое может и должно приносить выгоду ему лично, предприятию и стране. Кстати, он же хранит у себя всю документацию.

Самое интересное, что, обладая правами на интеллектуальный продукт, государственный заказчик тоже не имеет права им пользоваться. Согласно действующему законодательству, госучреждение не может быть хозяйствующим субъектом, не имеет права извлекать прибыль из чего бы то ни было — это запрещено законом. Налицо очевидный правовой коллапс: владею, но использовать не могу. Как он образовался? Очевидно, в тот самый момент, когда законодатели свели в одну главу Гражданского кодекса все прежние законы, касающиеся авторского и патентного права и прочих правоотношений, не обратив внимания на то, что их положения противоречат друг другу. Рассчитывать на динамичное инновационное развитие страны с такими гирями на ногах вряд ли приходится. Несмотря на то что патенты юридически принадлежат государству в лице Минпромторга РФ, заинтересованные в использовании изобретения предприятия и фирмы свои запросы присылают к нам в институт. Представители ВИАМа объясняют, что обращаться нужно в министерство — только оно может санкционировать любые последующие действия. Фирма обращается туда. А в министерстве просто не помнят, о чём речь, да и не знают, что делать. Поэтому отправляют в ВИАМ формальное разрешение передать лицензию. Однако ВИАМ не может этого сделать. Лицензионный договор по закону может заключить только правообладатель! То есть — министерство. А оно не имеет права вести хозяйственную деятельность…

Конечно, из положения как-то выходят: жизнь течёт, работать надо. Но назвать такую работу нормальной язык не повернётся. Потому и не растёт в стране количество подаваемых заявок. Многие предприятия попросту не желают обременять себя бессмысленной с точки зрения коммерческой отдачи работой, которая требует к тому же немалых материальных вложений. Если у государства нет заинтересованности стимулировать научно-технический прогресс хотя бы законодательно, никакого прогресса и не будет.

В последние годы наблюдается стремительный рост количества подаваемых в Роспатент заявок на изобретения, созданные за рубежом. Количество этих заявок стремительно догоняет российские (в 2011 году — 14 919 заявок). Делается это для того, чтобы «застолбить» дорогу на российский рынок для своей продукции. И одновременно блокировать производство аналогичных российских товаров, что в перспективе означает фактическое удушение отечественной промышленности высоких технологий. Причём заявки составляются столь тщательно и подробно, что обойти их за счёт внесения в собственную конструкцию, технологию каких-либо изменений практически невозможно. Генеральный директор ВИАМа академик Е. Н. Каблов (кстати, сам автор более 300 изобретений и лауреат множества престижных международных наград в области изобретательства) неоднократно предлагал законодательно закрепить закрытый перечень оснований, по которым государство может оставлять за собой права на изобретения. Во всех иных случаях права должны принадлежать исполнителям госконтрактов, лучше всего способных их поддерживать и защищать.

Нельзя сказать, что дело стоит на месте. В 2011 году на этот счёт вышло специальное Постановление Правительства РФ № 1024. И в нём по крайней мере определено, что патентование и поддержку изобретений, принадлежащих государству, государство и оплачивает. Однако множество вопросов, касающихся защиты и коммерциализации результатов интеллектуальной деятельности, в том числе и полученных за счёт средств бюджета, остались нерешёнными.

В феврале 2012 года при Председателе Совета Федерации Федерального собрания Российской Федерации был создан Совет по вопросам интеллектуальной собственности. В него вошёл и Евгений Николаевич Каблов. На первом заседании 25 апреля 2012 года были одобрены основные положения проекта Федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвёртую Гражданского кодекса Российской Федерации», а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части, касающейся вопросов правовой охраны, защиты и использования результатов интеллектуальной деятельности».

Поскольку в Совет вошли высококвалифицированные специалисты, есть надежда, что в ближайшее время давно назревшие перемены в законодательстве в области патентного права наконец-то произойдут.

Журнал «Наука и жизнь»,

Борис Руденко.