«Состыковались. Вплыли»

Глава Национального исследовательского центра «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук побеседовал с космонавтом Виктором Савиных об исторической правде и художественных решениях в фильме «Салют-7» и о новых задачах космонавтики.

Михаил Ковальчук: Одно из самых заметных кинособытий прошедшего года — фильм «Салют-7», который то и дело сравнивают со знаменитым голливудским космическим блокбастером «Армагеддон». Но наш фильм, в отличие от американского, полностью основан на совершенно реальных событиях — спасательной экспедиции летом 1985 года на советскую орбитальную станцию «Салют-7», с которой была потеряна связь. Это была одна из самых сложных с технической точки зрения миссий в космосе. Сегодня я хочу спросить одного из двух ее участников, дважды Героя Советского Союза Виктора Петровича Савиных: и как же всё было на самом деле?

Виктор Савиных: В феврале 1985 года мы готовились к совсем другому полету. Экипаж: Васютин, Савиных и Волков. Наша экспедиция должна была полететь летом. Шли тренировки, всё по плану. Вдруг 11 февраля мы узнаем, что со станцией случилось что-то непонятное.

Мы бросаемся в Центр управления полетами к его руководителю Виктору Дмитриевичу Благову: в чем дело? — Не знаю. Станция пришла в зону радиовидимости, увидели, что работает на втором передатчике «земля–борт». Недолго думая, главный оператор взял и переключил на первый. И всё. Станция ушла из зоны радиовидимости, и на следующем сеансе связи информации не было вообще никакой.

Вот так, не подумав, не проработав со специалистами, — взяли и переключили.

М.К.: Чисто случайно?

В.С.: По-видимому, да. Но теперь надо было что-то делать. Неуправляемая станция постепенно приближалась к Земле и могла упасть где угодно между 61° северной широты до 61° южной широты.

Было понятно, что, кроме космонавтов, никто ничего тут сделать не сможет. Нужно лететь.

Начали подбирать экипаж. Меня включили в него сразу: я хорошо знал станцию, и по моей кандидатуре вроде не было вопросов. Но кто будет командиром? Командир необходим опытный и не просто летавший, а еще и умеющий стыковаться вручную. Таких в тот момент существовало только трое: Володя Джанибеков, Леонид Кизим и Юрий Малышев. Леонид и Юрий оказались не готовы. А у Володи не было разрешения врачей. Леонов (летчик-космонавт Алексей Леонов, в то время заместитель начальника Центра подготовки космонавтов. — «Известия») пошел к нему вечером и уговорил взяться за это дело. Отправили на медицинскую комиссию.

Я начал тренироваться в Звездном городке, готовиться к этой стыковке. Она оказалась весьма необычной еще и потому, что станция крутилась немножко.

М.К.: Но отчего станция вращалась? Что произошло?

В.С.: То ли солнечный ветер повлиял, то ли притяжение Земли. Многие факторы сложились. Станция вращалась по двум осям. Но мы этого заранее не знали. Поэтому перед полетом  отрабатывали подход к такой станции, которая застабилизирована, — обычный подход к нужному стыковочному узлу. Но главным образом мы отрабатывали даже не стыковку: считалось, что это-то сделаем, это мы умеем. Куда большей была проблема, как увидеть станцию. Мы ее три дня искали: радиосигналов нет, она не отвечает. Орбита примерно была известна, но станция за три месяца опустилась. Специалисты-ракетчики просчитали, мы туда вышли — а ее нет там. Провели второй импульс… Только на третьем импульсе мы ее увидели.

М.К.: Вы ее обнаружили визуально?

В.С.: Да. Мы ее просто увидели! Нам поставили на иллюминатор специальный прибор с большим обзором. В обычный перископ мы бы ее не заметили.

М.К.: В фильме это показывали, что обзор ограниченный — вы сбоку в окно выглядывали?

В.С.: Да (Смеется.).

М.К.: Вы сразу разглядели, что она вращается?

В.С.: Не сразу. Когда мы ее только увидели, она была как точка. Начали подлетать к ней, потихоньку гася скорость.

Погасили, около нее встали и увидели, что что-то не так: станция вращается… Но хуже всего было то, что станция оказалась обесточена!

М.К.: Как вы это поняли?

В.С.: Солнечные батареи не вращались. Они должны быть всё время развернуты к Солнцу и поворачиваться вслед за ним. Но батареи были неподвижны.

Было принято решение стыковаться. В фильме мы состыковались со второй попытки, но в жизни всё удалось с первой. Володя Джанибеков — мастер.

М.К.: Вращение создавало колоссальные сложности, тем более вращение конусное. Она же не просто крутилась, а с осцилляцией…

В.С.: Осцилляция не оказала большого влияния. Было видно, что станция уходит из поля зрения прибора. Потом мы уже переключились на перископ с широким полем зрения. Состыковались. Вплыли.

Со шлюзом, впрочем, тоже была проблема. Когда мы вплыли и посмотрели на датчики, то не увидели информации со станции. Обычно на нашем компьютере она есть — какое давление, как что. Тут нет ничего, потому что станция обесточена.

Но делать нечего: ключом гаечку открутили — зашипело. Посмотрели по вакуумметру — вроде давление не падает. Ну, или слегка падает. Еще раз открыли…

М.К.: Вам надо было убедиться, что не произошла разгерметизация?

В.С.: Мы должны были понять, что там есть воздух. Разница должна выравниваться.

Всё, открыли, вплыли. Темно. Больше всего меня поразила тишина. Видно, что холодно, но сколько там градусов, мы не поняли сначала. Один тумблер щелкнул, второй щелкнул — ничего не горит. Вернулись за фонариком. Мы были в переходном отсеке. Вошли внутрь, летаем — всё на месте. Тут ЦУП нас начал дергать, потому что мы уже двое суток практически без сна были: «Всё, ложиться спать! Закрываем люки, Земля будет думать».

Всю ночь они думали. В первую очередь надо было понять, что с кислородом, что с углекислым газом, как его убирать. Потом вода. Она замерзла. Мы сразу им сказали, что воды нет.

М.К.: У вас же был запас на несколько дней в корабле?

В.С.: Запас был маленький. Земля приняла решение, что мы должны проверить аккумуляторы. Многие специалисты говорили, что невозможно зарядить разряженные полностью аккумуляторы такими малыми токами, потому что батареи уже старые. Мы нашли нужный кабель, нашли еще один к батарее солнечной.

М.К.: И что, просто руками соединили?

В.С.: Конечно. Всё руками делали, сплетали жилы.

М.К.: Поскольку солнечные батареи не крутились, когда вы выходили на Солнце, было короткое время для зарядки?

В.С.: Мы кораблем подвернули станцию так, чтобы две из трех плоскостей всё время были ближе к Солнцу. Одну зарядили, вторую… Всего пять батарей зарядили. Подключили — появился свет. Первый телевизионный репортаж. Потом перетащили патрон кислородный в корабль, нашли там еще какой-то кабель, подключили. Появился кислород. Так постепенно жизнь налаживалась.

Человек за сутки выделяет примерно 800 г воды через поры, через дыхание. На всех иллюминаторах появился снег. В фильме показано, что там много снега, изморозь на всех окнах. И как только появилось тепло, сразу начал таять лед.

М.К.: Откуда взялся этот лед?

В.С.: Прорвало наш самовар, и вытекла вода. Потом еще что-то разморозилось, плюс то, что мы выдыхали... Был момент очень тяжелый, страшный.

М.К.: Закоротить могло всё электричество…

В.С.: Да. Вся станция покрылась тонкой водяной пленкой. Мы яростно протирали каждый разъем, каждый контакт. Со временем удалось подключить систему регенерации. Потом эту воду — в самовар, мы ее грели. Грязную часть собирали тряпками и складывали в контейнеры. Постепенно всё восстановили.

В открытый космос мы тоже выходили: там была большая проблема с дополнительной солнечной батареей.

М.К.: А кувалдой вы там ничего не отбивали, как в кино показано?

В.С.: Нет, конечно. Это было чисто художественное решение. Я с киношниками долго ругался: нельзя же такое изображать, что кувалдой чинят солнечный датчик! Вот в этом месте у них немножко «Армагеддон» получился (Смеется.). Зато компьютерная графика сделана безупречно.

М.К.: Эту графику, кстати, делали у нас в Курчатовском институте. Хотя с космосом нас связывает, как вы знаете, не только это. Эксперименты на МКС мы проводили регулярно. Институт кристаллографии, который я возглавлял с 1998 года, первым в мире начал растить кристаллы в космосе. Мы на МКС до сих пор ведем несколько сеансов в год, с японцами сотрудничаем, растим биологические кристаллы. Я возглавляю секцию космического материаловедения совета РАН по космосу.

А вы много лет возглавляли уникальное учреждение — Московский государственный университет геодезии и картографии — и продолжаете участвовать в его жизни. Как там обстоят сейчас дела?

В.С.: Сегодня, к счастью, многое наладилось. Много лет мы не запускали корабли, которые могут фотографировать Землю с высоким разрешением.

М.К.: Анализировали чужие снимки?

В.С.: До того доходило, что брали фотографии с индийских спутников…

Раньше ведь за всё отвечало одно ведомство — Комитет по геодезии и картографии. Позже его переделали в агентство, а потом и агентство забрали и отдали в Росреестр. Они сегодня занимаются только привязкой земли, а без точных координат это невозможно. К великому сожалению, до сих пор не решен вопрос со статусом геодезии и картографии.

Но сейчас уже запускаются наши геодезические спутники: с космодрома Восточный скоро должен отправиться спутник, который будет снимать поверхность Земли с разрешением 1 м. Осталось точно привязывать всё. Этим занимается фотограмметрия — направление, которое есть у нас в университете. Наши специалисты этим хорошо владеют. Мы готовим сегодня кадры на высочайшем уровне. 96% выпускников работают по специальности.

М.К.: С картографией потихоньку налаживается, группировка спутников ГЛОНАСС почти вся создана. ГЛОНАСС будет базой глобального позиционирования.

А остаются ли на повестке дня такие задачи, как освоение Луны, астероидов, полеты в дальний космос, на Марс например?

В.С.: Конечно. Эти задачи никто не отменял. О Марсе мы всегда мечтали, но, правда, как-то всё пока не получается. Два раза на Фобос посылали спутники — и оба раза неудачно. В планах это всё есть, но вопрос с финансированием. На последнем конгрессе в Австралии все специалисты, которые занимаются космосом, решили, что нужно строить лунную станцию, подписали соглашение.

М.К.: Спутник Луны?

В.С.: Да. Станцию, на которую можно прилететь, с которой можно на Луну садиться и с которой можно готовить экспедицию уже дальше. Потому что долететь до Марса с сегодняшними двигателями на химии невозможно: огромное время требуется.

Все страны, которые занимаются космосом, приняли это решение. Америка, Европа, Китай, Япония…

М.К.: Ну что ж, спасибо Вам за эту беседу, Виктор Петрович. Признаюсь, всякий раз при встрече с Вами я испытываю какое-то благоговейное чувство перед человеком, который выходил в открытый космос. И мне хочется, чтобы это чувство передалось нашим читателям.

Фильм «Салют-7» напомнил миллионам людей ощущение великой страны, великой космонавтики, великого общего дела. Из тех молодых людей, которые смотрели фильм, кто-то наверняка захочет стать космонавтом, а потом три раза, как Виктор Петрович, слетает в космос. Но это невозможно без глубинных знаний физики, химии, всего комплекса естественных дисциплин.

Полную версию интервью смотрите в программе «Истории из будущего» на «Пятом канале», в воскресенье, 21 января, в 10:00.