Гонки на вылет

Будет ли Россия строить обитаемую базу на Луне? Что придет на смену МКС? Новые пилотируемые корабли: опять космическая гонка? Об этом и многом другом корреспондент "РГ" беседует с генеральным директором ЦНИИмаша, доктором технических наук Геннадием Райкуновым.

Геннадий Геннадьевич, новый документ подготовлен на базе проекта Стратегии развития космической деятельности, который сильно критиковали. Много ли внесено изменений?

Геннадий Райкунов: Достаточно. Скажу так: все разумные замечания и предложения учтены.

Почему полет на Луну, а не на Марс считается приоритетным? Многие недоумевают: зачем повторять то, что сделали давным-давно американцы?

Геннадий Райкунов: Такие споры идут. Полет человека на Марс никто не отрицает. Но у меня мнение однозначное, да и в институте тоже: Марс - это важнейшая научная перспектива, но долгосрочная. А Луна - ближняя цель, важный промежуточный этап, который поможет решить марсианскую задачу. Надо идти последовательно, step by step, чтобы достичь не каких-то политических целей, а конкретных технических. Мы же технари, а не политики.

Поясните, почему все-таки в ближайшие 20-25 лет полет человека на Марс невозможен?

Геннадий Райкунов: Есть серьезнейшие вопросы, которые быстро не решить. Например, защита экипажа от радиации: солнечной, галактической. А сложнейшая проблема, связанная с отсутствием магнитного поля? У астронавтов могут произойти такие мутации, с которыми пока непонятно как бороться, особенно в плане потомства.

По оценкам, даже для простейшей пилотируемой миссии на Марс нужен космический комплекс весом от 500 до 1000 тонн. А сегодня самый тяжелый носитель выводит в космос не более 20-23 тонн. В перспективе, к 2028-2030 годам будет до 70 тонн. Стыковок все равно получается много. Но динамика конструкции марсианского корабля настолько сложная, что состоящая из слишком большого количества модулей, она просто может разломиться. Поэтому носитель нужен еще мощнее - 100 тонн и более. Тоже принципиальный момент. Однако и создать технику - это тоже еще полдела.

Почему?

Геннадий Райкунов: Ну, будем добираться год до Марса, высадимся, и что? Получить с первого раза какие-то научные результаты, связанные с освоением, вряд ли получится. Просто, скажем, пробурить грунт и собрать образцы?.. Это успешно делают автоматы. Для чего тогда такие гигантские затраты?

Прежде чем лететь на Марс, человек должен научиться жить и работать в условиях другого небесного тела, другой гравитации и атмосферы. И именно Луна может стать той самой уникальной обучающей системой, оттолкнувшись от которой мы пойдем дальше. Что толку заставлять первоклашку брать интегралы? Так и здесь.

В общем, надо строить обитаемые лунные базы?

Геннадий Райкунов: Конечно. Надо понимать: это уже не та Луна, на которую когда-то высадились американцы. Всегда думали, что там нет воды. Оказалось, есть - в виде льда, и, по оценкам, довольно много. А если лед, грубо говоря, разложить на водород и кислород, получится топливо для ракетных двигателей. Представляете, какие открываются возможности?

Луну можно использовать как международную космическую станцию. Расположив здесь научную аппаратуру, радары, оптические системы, можно начать исследования, невозможные на МКС. Телескопы с Луны будут видеть лучше земных! Это будет уникальный полигон для испытания новой техники и новых технологий, в том числе для будущих полетов к Марсу.

А сколько лететь до Луны?

Геннадий Райкунов: Три дня туда, три дня обратно. Если что-то забыли, всегда можно доставить. Если астронавт заболел - вернуть. Но самое важное - получить бесценный опыт внеземной жизни!

Может быть повторена миссия "Фобос-Грунт-2"?

Геннадий Райкунов: По предварительным оценкам, новый запуск к Фобосу надо повторить. Будут учтены не только ошибки, но и полученный опыт предстоящих проектов "Луна-Глоб", "Луна-Ресурс" и "ЭкзоМарс".

"ЭкзоМарс" - это европейский проект, в котором участвует Россия. Какой наш вклад?

Геннадий Райкунов: Этот проект предусматривает запуск орбитального марсианского зонда в 2016 году и марсохода в 2018 году. Будет использоваться наша ракета "Протон". Кроме того, НПО им. Лавочкина делает спускаемый аппарат для марсианского зонда, а Институт космических исследований РАН - различные датчики, которые будут установлены на марсоходе. Работа идет очень плотная.

Есть совместные с Европой планы и по исследованию спутников Юпитера, прежде всего Ганимеда. Научная часть тут практически отработана. Сейчас решается, кто, как и что создает, из каких материалов. Кстати, в дополнение к этим программам американцы повышенное внимание уделяют спутникам Сатурна. Не исключено, что здесь тоже будет крупная международная программа.

Некоторые считают, что Россия безнадежно отстала от американцев в разработке нового пилотируемого корабля. Ваше мнение?

Геннадий Райкунов: Да, отстала, но небезнадежно. Пилотируемый корабль сам по себе - это еще не решение проблемы. Мы настаиваем: должна разрабатываться именно перспективная пилотируемая транспортная система (ППТС), включающая в себя как тяжелый носитель, так и различные пилотируемые комплексы. Не только для полетов к МКС, но и для полетов на Луну и Марс.

Ни у американцев, ни у европейцев ППТС еще нет. Хотя те же американцы продвинулись далеко. Я недавно был в центре им. Джонсона в Хьюстоне и видел макеты таких объектов - "Орион" и "Альтаир". До летных испытаний еще не дошло. Поэтому если мы грамотно организуем работу по всей системе, а не только по одному кораблю, то есть шанс пусть и не догнать американцев, но значительно приблизиться и пойти уже в ногу. Эта работа поручена РКК "Энергия", по техническому проекту у них срок - декабрь этого года.

Американский корабль "Драгон" - серьезный конкурент нашим "Союзам" и "Прогрессам"?

Геннадий Райкунов: И да, и нет. Сегодня корабль существует только в грузовом варианте, но в принципе он решает те же задачи, что и наши корабли. Причем "Драгон" возвращает с орбиты больше груза, чем "Прогрессы", а в будущем, в пилотируемом варианте, сможет доставить в два раза больший экипаж, чем "Союзы". Пока этот корабль только для низких околоземных орбит. Хотя создатели уже говорят о возможном использовании его третьей версии для марсианских орбит.

Но, скорее всего, конкуренцию составляет другая программа, реализуемая НАСА вместе с "Локхид-Мартин": это многофункциональный пилотируемый корабль, который сможет летать не только к МКС, но и к Луне, и к Марсу. Это близко к тому, что должны делать мы.

Сверхтяжелая ракета-носитель когда у нас может появиться?

Геннадий Райкунов: Такие ракеты сегодня разрабатываются на базе задела, который получен по ракете-носителю "Ангара-5", - это "Амур" и "Енисей". Где-то к 2028 году они должны быть готовы, чтобы осуществлять запуски тяжелых объектов, в том числе для полетов на Луну.

А ведь в нашей стране уже когда-то была создана самая мощная в мире ракета "Энергия", способная нести те самые 100 тонн. Может, тот задел тоже можно использовать?

Геннадий Райкунов: Такие предложения звучат. Но это не так просто. Надо применять совершенно другие принципы конструирования, другие двигатели, другие системы управления, другие диаметры топливных баков. Работа фундаментальная.

Новая ракета сможет запускаться с космодрома Восточный?

Геннадий Райкунов: Для космодрома Восточный она прежде всего и предназначена. Там после 2020 года планируется создать пусковые установки для ракеты-носителя тяжелого класса, а после 2028 года - уже пускать с полезной нагрузкой.

Что будет после завершения эксплуатации МКС?

Геннадий Райкунов: Станция пролетает до 2020 года и, не исключено, дольше. Сейчас и у нас, и у американцев идет работа по продлению ресурсов самых первых модулей: их сроки истекают в 2013-2015 годах. Но особых проблем, думаю, не будет. Почему-то многие боятся момента завершения программы МКС. Как будто МКС - единственно возможный вариант реализации полетов в космос.

Стоит напомнить, что это восьмая для России пилотируемая станция. Мы прекрасно освоились на высотах 350-400 км. Я уверен, что после МКС появятся новые задачи: будет создаваться космическая инфраструктура для освоения Луны и полетов к дальним планетам. Будут строиться маленькие станции со сменяемыми специализированными модулями. В том числе "станции техобслуживания", на которых будут располагаться модули ЗИП и необходимая диагностическая аппаратура. Потребуются межорбитальные буксиры, роботехнические системы и т.д.

Вы возглавляли несколько комиссий по последним космическим авариям. Ведь примерно половина ЧП случилось из-за человеческого фактора?

Геннадий Райкунов: Не половина, но много. Это так называемые производственные, эксплуатационные отказы. Но есть отказы конструкторские , когда формула либо полетное задание рассчитывались неправильно конструкторами. Ошибки специалистов разного уровня приводили к одним и тем же последствиям.

Военная приемка, о возвращении которой так много говорят, уже действует?

Геннадий Райкунов: Формально она существует, но фактически ее пока так и нет. Хотя раньше это был очень серьезный инструмент, который оказывал серьезное влияние на надежность и качество космической техники. Чтобы эту приемку воссоздать, думаю, потребуются значительные усилия и время.

Недавно потрясла информация: сложнейшие космические приборы делали в гараже...

Геннадий Райкунов: Это нонсенс. Такие вещи надо каленым железом выжигать.

Источник: "Российская газета"